:)

Однажды,когда Лёха был еще совсем маленьким, бабушка повела его гулять. Лёха недавно выучился читать и очень этим гордился. Проходя по улицам, Лёха читал все подряд. "Га-стро-ном!"– читал Лёха – "Ап-те-ка!". Взрослые умилялись: "Какой развитой ребенок!".
Бабушка радостно улыбалась.Когда они пошли домой, путь их лежал мимо длинного забора, за которым что-то строили. И вот на этом самом заборе Лёха и увидел, а затем и очень громко прочитал короткое слово "@#$".
Бабушка очень рассердилась. "Лёша, никогда больше не говори этого слова! Это плохое,фашистское слово!".
А потом у Лёхи был день рождения. Чтобы именинник не мешал взрослым гостям, ему дали фломастеры и бумагу. Лёха нарисовал войну. Ярко-синие, с красными звёздами танки наступали, а позади них дымились подбитые немецкие. И на каждом немецком танке горело оранжевое слово "@#$".
Потом рисунки пошли по рукам.
"Однако!" – подумал дядя Петя.
"Вот оно,свободное воспитание!" – подумала тётя Маша.
"Выпорю паршивца!" – подумал папа.
– Лёшенька, кто тебя научил этому слову? – медовым голосом спросила мама.
– Бабушка – чистосердечно признался Лёха.
Так Лёха сдал бабушку.


Пролог:
У известного иерусалимского поэта Г. есть друг, известный иерусалимский
художник Б., живущий неподалеку. У художника Б. дома живет большая
(действительно большая) черепаха. Однажды Б., встав среди ночи попить
водички, споткнулся о ползущую черепаху. Дабы трагедия не повторилась,
Б. пометил панцирь черепахи фосфоресцирующей краской.
Собственно история.
Г. и Б. выпивали на квартире у Б. Крепко выпивали, настолько, что Г.
понял, что до дома ему не дойти, и остался ночевать у Б. Встав среди
ночи попить водички, Г. понял, что допился - прямо на него в абсолютной
темноте медленно ползло яркое зеленое слово "Х%Й"...


Вам когда нибудь хотелось поймать того, кто у вас в лифте писает? А мне как-то довелось.
Кнопку нажимаю, дверки открываются, а он стоит ко мне спиной, и виртуозно так, самозабвенно, я бы даже сказал, описывает внутреннее пространство кабины. Пацан лет одиннадцати-двенадцати с седьмого этажа. Так увлекся, что даже не заметил, как дверь открылась.
Я говорю: «Ты что ж, сучек, делаешь?», беру его за шкворень и веду, ясно дело, на седьмой этаж. Не то что бы я проповедую принцип, что чужих детей бить нельзя. Просто я его папу визуально знаю, ну, и здороваемся при встрече. Папа – полтора центнера угрюмой педагогики.
И дверь как раз папа и открывает, очень удачно. Я ему отпрыска в живот толкнул, говорю: «Лифт открывается, стоит, ссыт»
Папа на меня посмотрел. Потом на чадо. И спрашивает:
- Ты зачем в лифте ссышь?
- Я не специально.
- Штаны сымай. – говорит папа и руку куда-то за дверь. И достает уже с ремнем. Процедура, видно, отработанная.
Я до экзекуций не падкий, говорю сам себе «Ну, я пошел», дверь прикрыл и к лифту зассанному. Слышу вслед из-за двери квартиры характерные звуки.
Ремень свистит, пацан воет, а папа приговаривает:
- Сколько раз тебе, бл..дь, говорить! (вжжжик! аааааа!) Не попадайся! (вжжжик! аааааа!) НЕ ПОПАДАЙСЯ! (вжжжик! аааааа!) НЕ ПОПАДАЙСЯ!